Алиенист - Страница 41

– Гости? – спросила Сара. – Но куда мы едем?

– Ужинать, – просто ответил Крайцлер. – И я рассчитываю, что ужин дополнит весьма познавательная беседа.

ГЛАВА 10

Людям сейчас трудно поверить, насколько одна семья, владевшая несколькими ресторанами, оказалась способна повлиять на гастрономические традиции всей страны. Но именно таковым было достижение семейства Дельмонико в Соединенных Штатах прошлого века. До того как в 1823 году они открыли свое первое маленькое кафе на Уильям-стрит, надеясь удовлетворять потребности деловых и финансовых сообществ Нижнего Манхэттена, американская кухня, случись кому описывать ее одной фразой, представляла из себя вареные или жареные блюда, чье предназначение заключалось в поддержке сил для тяжелой работы и сдерживании побочных эффектов алкоголя – обычно весьма скверного. Дельмонико, несмотря на швейцарское происхождение, оперировали французскими методами, которые успешно перенесли в Америку, а каждое следующее поколение оттачивало и совершенствовало их. Первое время их меню предлагало десятки блюд равно восхитительных и полезных, великолепно приготовленных и при этом подававшихся по разумным ценам. Их винный погреб по размаху и пышности не уступал любому парижскому. Успех был так велик, что с интервалом в десяток лет они открыли два ресторана в центре и один ближе к окраине, поэтому когда грянула Гражданская война, путешественники со всей страны, отведавшие кухни Дельмонико, разнесли вести о них по городам и весям, не преминув лишний раз потребовать от владельцев местных заведений, чтобы отныне те предоставляли им не только приятную среду, но и полезную, хорошо приготовленную пишу. Мода на первоклассные обеды в последние десятилетия уходившего века буквально заразила всю страну, и виноваты в эпидемии были Дельмонико.

Но их семья процветала не только на прекрасных еде и питье. Равноправие – вот что привлекало клиентов. В любой вечер в ресторане на углу 26-й улицы и Пятой авеню кто угодно мог столкнуться как с Алмазом Джимом Брэди и Лиллиан Расселл, так и с миссис Вандербилт и прочими матронами нью-йоркского высшего света. За порог не выставляли даже таких субъектов, как Пол Келли. Хотя, возможно, еще поразительнее являлось то обстоятельство, что всякий желающий должен был равное время ждать, пока освободится столик – места здесь не резервировались (разве что можно было снять кабинет для вечеринки) и фаворитизм не приветствовался. Само ожидание несколько раздражало, но обнаружить себя в очереди за какой-нибудь миссис Вандербилт и слышать, как она верещит и топает ножкой по поводу «неслыханной наглости», порой бывало очень забавно.

Сегодня же, памятуя о нашей встрече с братьями Айзексонами и последующем совещании, Ласло позаботился снять отдельный кабинет, не без оснований предполагая, что наша беседа, случись она в главной зале, будет весьма неприятна для окружающих. Мы подъехали к занимавшему весь квартал зданию ресторана со стороны Бродвея, где находилось кафе, затем свернули влево на 26-ю улицу и остановились у парадного входа. Сайруса и Стиви на весь остаток вечера отпустили – им в последнее время и так выдалось немало бессонных ночей. Мы прошли внутрь и немедленно угодили под опеку юного Чарли Дельмонико.

Старшее поколение к 1896 году уже практически полностью отошло в мир иной, и Чарли пришлось оставить свою карьеру на Уолл-стрит, чтобы принять управление делами. Никто иной не подошел бы для этой задачи лучше: учтивый, элегантный, бесконечно тактичный человек, он заботился о всякой мелочи, при этом не выдавая своей озабоченности даже прищуром выразительных глаз, и ни один волосок его щегольской бородки не трепетал.

– Доктор Крайцлер, – провозгласил он, завидев наше приближение, протянул нам руки и тонко улыбнулся. – А также мистер Мур. Всегда рад вас видеть, особенно когда вы вместе. О, и мисс Говардс вами, очень приятно – вы давно к нам не заглядывали. – Таким образом Чарли дал Саре понять, сколько ей пришлось пережить после смерти отца. – Ваши гости, доктор, уже прибыли и ждут наверху. – Он не умолкал, пока мы снимали верхнюю одежду. – Я помню ваши слова насчет того, что оливковые и багровые тона не способствуют пищеварению, поэтому взял на себя смелость разместить вас в голубом зале – надеюсь, вас это устроит?

– Продуманно, как и всегда, Чарлз, – ответил Крайцлер. – Благодарю вас.

– Прошу наверх, – продолжал Чарли. – Ранхофер в любое время к вашим услугам.

– Ага! – воскликнул я, заслышав имя блистательного шеф-повара Дельмонико. – Надеюсь, он готов к нашему безжалостному правосудию?

Чарли вновь улыбнулся, элегантно изогнув уголки рта:

– Я думаю, сегодня он измыслил нечто выдающееся. Идемте, джентльмены.

Мы последовали за Чарли мимо зеркальных стен, мебели красного дерева и фресок, украшавших потолок главной залы, к лестнице, ведущей в голубой кабинет на втором этаже. Братья Айзексоны уже устроились за небольшим изящным столом – несколько сбитые с толку. Еще больше они занервничали, увидев Сару, – они были знакомы с ней по Управлению. Но та осмотрительно предупредила все их расспросы, сказав, что кто-то ведь должен стенографировать беседу для комиссара Рузвельта, питающего личный интерес к этому делу.

– Вот как? – ответил на это Маркус Айзексон, и его темные глаза, разделенные выдающимся носом, наполнились опасением. – Это ведь… я надеюсь, это не какая-то проверка? Я знаю, никому в Управлении ее не миновать, но… в конце концов, делу уже три года, и судить о нас по нему не очень справедливо.